 Увеличить |
Широко
распространенные, наиболее расселенные и обычные виды наиболее варьируют.
Руководствуясь
теоретическими соображениями, я полагал, что путем составления таблиц всех
разновидностей нескольких хорошо обработанных флор можно получить интересные данные
касательно природы и отношений наиболее изменчивых видов. С первого взгляда
задача оказалась очень простой; но м-р Г. Ч. Уотсон (Н. С. Watson), которому я
очень обязан за его ценные указания и помощь в этом деле, вскоре убедил меня,
что она сопряжена со значительными трудностями; в том же смысле и еще
решительнее высказался потом и д-р Хукер. Откладываю до позднейшего труда
обсуждение этих трудностей и списки, выражающие относительную численность
изменчивости видов. Д-р Хукер разрешает мне добавить, что, тщательно изучив мою
рукопись и просмотрев таблицы, он считает нижеследующие выводы вполне
достаточно обоснованными. Но весь этот вопрос, изложенный с неизбежной здесь
краткостью, представляется довольно запутанным; к тому же невозможно избежать
ссылок на «борьбу за существование», «дивергенцию признака» и другие вопросы,
обсуждение которых еще предстоит впереди.
Альфонс
Декандоль и другие показали, что растения, обладающие широкой областью распространения,
обычно образуют разновидности; этого можно было ожидать, так как они подвергаются
действию разнообразных физических условий и вступают в конкуренцию с различными
группами органических существ (а это обстоятельство, как увидим, также, если не
еще более, важно). Но мои таблицы показывают далее, что в любой ограниченной
области имеются виды наиболее обычные, т. е. представленные наибольшим числом
особей, и виды, наиболее равномерно расселенные внутри своей страны (а это
условие совершенно отлично от широты ареала, а в известном смысле – от
обычности вида); именно эти виды чаще всего дают начало разновидностям,
достаточно отчетливо выраженным, чтобы быть отмеченными в ботанических работах.
Следовательно, наиболее процветающие, или, как их можно назвать, доминирующие
виды – виды с широким ареалом, более равномерно расселенные внутри ареала и
наиболее богатые особями; они-то чаще всего дают начало хорошо выраженным
разновидностям или, с моей точки зрения, зарождающимся видам. И это, пожалуй,
следовало предвидеть: так как разновидности, чтобы сколько-нибудь упрочиться,
по необходимости ведут борьбу с другими обитателями страны, то уже доминирующие
виды произведут, по всей вероятности, потомство, которое, хотя и
модифицированное в слабой степени, все же унаследует преимущества, обеспечившие
их предкам доминирование над другими обитателями той же области. Говоря о
доминирующих формах, я разумею только формы, вступающие в конкуренцию, и в
особенности членов одного и того же рода или класса, ведущих почти одинаковый
образ жизни. По отношению к численности особей или обычности вида сравнение
касается, конечно, только членов одной и той же группы. Какое-нибудь высшее
растение может быть признано доминирующим, если численность его выше и оно
широко расселено сравнительно с другими растениями в той же стране, живущими в
тех же почти условиях. Такое растение не будет менее доминирующим, если рядом с
ним какая-нибудь обитающая в воде нитчатка или какой-нибудь паразитный гриб
представлены несметно большим числом особей и еще шире расселены. Но если
нитчатка или паразитный гриб превосходят в указанном смысле ближайшие к ним
формы, то они будут доминирующими в пределах своего класса.
Виды более крупных
родов в каждой стране варьируют чаще, чем виды меньших родов.
Если
растения какой-нибудь страны, описанные в какой-либо «Флоре», разделить на две
равные группы так, чтобы в одну из них вошли представители значительно крупных
родов (т. е. родов, включающих много видов), а в другую – представители меньших
родов, то в первой окажется большее число обычных и равномерно расселенных, т.
е. доминирующих видов. Это можно было предвидеть; самый факт, что
многочисленные виды одного рода обитают в известной стране, уже доказывает, что
в неорганических или органических условиях этой страны существует нечто
благоприятное для рода, а отсюда мы вправе ожидать, что встретим в более крупных
родах, т. е. родах, заключающих много видов, относительно большее число доминирующих
видов. Но ввиду того, что множество причин затемняет этот результат, меня
удивляет, что в моих таблицах обнаружилось большинство, хотя и незначительное,
на стороне более крупных родов. Остановлюсь только на двух причинах, могущих
затемнять эти результаты. Пресноводные и солончаковые растения имеют обычно
широкий ареал и равномерно расселены, но это, по-видимому, связано с
особенностями их стаций и почти не имеет ничего общего с величиной рода, к
которому они относятся. Также низкоорганизованные растения обычно гораздо шире
расселены, чем растения высшей организации, и здесь опять-таки не существует
никакой связи с размерами рода. Причина широкого распространения низших
растений будет нами рассмотрена в главе о географическом распространении.
Рассматривая
виды лишь как более сильно обозначившиеся и хорошо определившиеся разновидности,
я пришел к предположению, что в каждой стране виды более крупных родов чаще
представлены разновидностями, чем виды меньших родов, так как всюду, где уже
образовалось много близких видов (т. е. видов одного рода), должно, как общее
правило, еще продолжаться образование новых разновидностей, или зарождающихся
видов. Где растет много взрослых деревьев, мы ожидаем найти и много поросли.
Где образовалось много видов одного рода путем вариации, там обстоятельства
были благоприятны для изменения; и, следовательно, можно ожидать, что они
продолжают оставаться в общем благоприятными для этого. С другой стороны, если
смотреть на каждый вид как на отдельный акт творения, то нет никакого основания,
для того чтобы разновидностей было больше в группе, богатой видами, чем в
группе, бедной ими.
Для
проверки правильности этого предположения я расположил растения 12 стран и жесткокрылых
насекомых двух областей в две почти равные группы: виды более крупных родов, с
одной стороны, виды меньших родов – с другой, и оказалось неизменным правило,
что относительно большее количество видов, образующих разновидности, было на
стороне более крупных родов, а не на стороне малых. Сверх того, виды больших
родов, если только они образуют разновидности, неизменно образуют их в большем
числе, чем виды малых родов. Те же два результата получаются и при несколько
иной группировке, т. е. когда самые малые роды, заключающие от одного до
четырех видов, совершенно исключаются из таблиц. Смысл этих фактов ясен, если
признать, что виды – только сильно выраженные и постоянные разновидности: ибо
везде, где образовалось много видов одного рода, или, если можно так выразиться,
везде, где фабрика видов была деятельна, мы вообще должны застать эту фабрику
еще в действии, тем более что имеем все основания предполагать, что этот
процесс производства новых видов должен совершенствоваться медленно. И это
соображение оправдывается, если разновидности рассматривать как зарождающиеся
виды, так как мои таблицы ясно показывают, что в каждом роде, в котором образовалось
много видов, эти виды, как общее правило, представлены разновидностями или зарождающимися
видами в количестве, превышающем среднее. Из этого не следует, что все более
крупные роды продолжают сейчас сильно варьировать и увеличивают, таким образом,
число своих видов или что ни один малый род сейчас не варьирует и не
разрастается; если бы это было так, то это было бы роковым для моей теории,
поскольку геология с полной ясностью повествует, что меньшие роды с течением
времени нередко сильно разрастались, а более крупные роды нередко достигали
своего максимума и затем клонились к упадку и исчезали. Нам нужно только
показать, что там, где в пределах одного рода образовалось много видов, в
среднем они еще продолжают образовываться в большом числе, а это оказывается
верным.
|
