Глава 6. БУМАГИ КАПИТАНА
Мы неслись во весь опор и наконец остановились у дома доктора
Ливси. Весь фасад был погружен во мрак.
Мистер Данс велел мне спрыгнуть с лошади и постучаться.
Доггер подставил стремя, чтобы мне было удобнее сойти. На стук вышла служанка.
– Доктор Ливси дома? – спросил я.
– Нет, – отвечала она. – Он вернулся после полудня
домой, а теперь ушел в усадьбу пообедать и провести вечер со сквайром.
– В таком случае мы едем туда, – сказал мистер
Данс.
До усадьбы было недалеко. Я даже не сел в седло, а побежал
рядом с лошадью, держась за стремя Доггера.
Мелькнули ворота парка. Длинная безлиственная, озаренная
луной аллея вела к белевшему вдали помещичьему дому, окруженному просторным
старым садом. Мистер Данс соскочил с лошади и повел меня в дом. Нас тотчас же
впустили туда.
Слуга провел нас по длинному коридору, пол которого был
застлан ковром, в кабинет хозяина. Стены кабинета были уставлены книжными
шкафами. На каждом шкафу стоял бюст. Сквайр и доктор Ливси сидели возле яркого
огня и курили.
Я никогда не видел сквайра так близко. Это был высокий
мужчина, более шести футов ростом, дородный, с толстым суровым лицом,
огрубевшим и обветренным во время долгих странствий. У него были черные
подвижные брови, выдававшие не злой, но надменный и вспыльчивый нрав.
– Войдите, мистер Данс, – сказал он высокомерно и
снисходительно. – Добрый вечер!
– Добрый вечер, Данс, – сказал доктор и кивнул
головой. – Добрый вечер, друг Джим. Какой попутный ветер занес вас сюда?
Таможенный надзиратель выпрямился, руки по швам, и рассказал
все наши приключения, как заученный урок. Посмотрели бы вы, как многозначительно
переглядывались эти два джентльмена во время его рассказа! Они слушали с таким
любопытством, что даже перестали курить. А когда они услыхали, как мать моя
отправилась ночью обратно в наш дом, доктор Ливси хлопнул себя по бедру, а
сквайр крикнул «браво» и разбил свою длинную трубку о решетку камина. Мистер Трелони
(так, если вы помните, звали сквайра) давно уже оставил свое кресло и
расхаживал по комнате, а доктор, словно для того, чтобы лучше слышать, стащил с
головы свой напудренный парик. Странно было видеть его без парика, с коротко
остриженными черными волосами.
Наконец мистер Данс окончил свой рассказ.
– Мистер Данс, – сказал сквайр, – вы
благородный человек! А прикончив одного из самых кровожадных злодеев, вы
совершили доблестный поступок. Таких надо давить, как тараканов!.. Хокинс, я
вижу, тоже малый не промах. Позвони в тот колокольчик, Хокинс. Мистер Данс
должен выпить пива.
– Значит, Джим, – сказал доктор, – то, что
они искали, находится здесь, у тебя?
– Вот оно, – сказал я и протянул ему завернутый в
клеенку пакет.
Доктор осмотрел пакет со всех сторон. По-видимому, ему не
терпелось вскрыть его. Но он пересилил себя и спокойно положил пакет в карман.
– Сквайр, – сказал он, – когда Данс выпьет
пива, ему придется вернуться к своим служебным обязанностям. А Джим Хокинс
будет ночевать у меня. Если позволите, я попрошу сейчас подать ему холодного паштета
на ужин.
– Еще бы, сделайте милость, Ливси! – отозвался
сквайр. – Хокинс сегодня заслужил кое-что и побольше.
Передо мной на одном из маленьких столиков поставили большую
порцию голубиного паштета. Я был голоден как волк, и поужинал с большим
удовольствием. А тем временем Данс, выслушав немало новых похвал, удалился.
– Ну, сквайр, – сказал доктор.
– Ну, доктор, – сказал сквайр.
– В одно слово! – засмеялся доктор Ливси. –
Надеюсь, вы слышали об этом Флинте?
– Слыхал ли я о Флинте?! – воскликнул
сквайр. – Вы спрашиваете, слыхал ли я о Флинте? Это был самый кровожадный
пират из всех, какие когда-либо плавали по морю. Черная Борода перед Флинтом младенец.
Испанцы[14]
так боялись его, что, признаюсь вам, сэр, я порой гордился, что он англичанин.
Однажды возле Тринидада я видел вдали верхушки его парусов, но наш капитан
струсил и тотчас же повернул обратно, сэр, в Порт-оф-Спейн.[15]
– Я слышал о нем здесь, в Англии, – сказал
доктор. – Но вот вопрос: были ли у него деньги?
– Деньги! – вскричал сквайр. – Разве вы не
слыхали, что рассказывал Данс? Чего могли искать эти злодеи, если не денег? Что
им нужно, кроме денег? Ради чего, кроме денег, они стали бы рисковать своей шкурой?
– Мы скоро узнаем, ради чего они рисковали
шкурой, – ответил доктор. – Вы так горячитесь, что не даете мне слова
сказать. Вот что я хотел бы выяснить: предположим, здесь, у меня в кармане,
находится ключ, с помощью которого можно узнать, где Флинт спрятал свои
сокровища. Велики ли эти сокровища?
– Велики ли, сэр! – закричал сквайр. – Так
слушайте! Если только действительно в наших руках находится ключ, о котором вы
говорите, я немедленно в бристольских доках снаряжаю подходящее судно, беру с собой
вас и Хокинса и еду добывать это сокровище, хотя бы нам пришлось искать его
целый год!
– Отлично, – сказал доктор. – В таком случае,
если Джим согласен, давайте вскроем пакет.
И он положил пакет перед собой на стол.
Пакет был крепко зашит нитками. Доктор достал свой ящик с
инструментами и разрезал нитки хирургическими ножницами. В пакете оказались две
вещи: тетрадь и запечатанный конверт.
– Прежде всего посмотрим тетрадь, – предложил
доктор.
Он ласково подозвал меня к себе, и я встал из-за стола, за
которым ужинал, чтобы принять участие в раскрытии тайны. Доктор начал
перелистывать тетрадь. Сквайр и я с любопытством смотрели через его плечо.
На первой странице тетради были нацарапаны всевозможные
каракули. Было похоже, что их выводили от нечего делать или для пробы пера.
Между прочим, здесь была и та надпись, которую капитан вытатуировал у себя на
руке: «Да сбудутся мечты Билли Бонса», и другие в том же роде, например:
«Мистер У.Бонс, штурман», «Довольно рому», «У Палм-Ки»[16] он получил все, что ему
причиталось». Были и другие надписи, совсем непонятные, состоявшие большей
частью из одного слова. Меня очень заинтересовало, кто был тот, который
получил, «что ему причиталось», и что именно ему причиталось. Быть может, удар
ножом в спину?
– Ну, из этой страницы не много выжмешь, – сказал
доктор Ливси.
Десять или двенадцать следующих страниц были полны странных
бухгалтерских записей. На одном конце строки стояла дата, а на другом
– денежный итог, как и обычно в бухгалтерских книгах. Но вместо всяких объяснений
в промежутке стояло только различное число крестиков. Двенадцатым июня 1745
года, например, была помечена сумма в семьдесят фунтов стерлингов, но все объяснения,
откуда она взялась, заменяли собой шесть крестиков. Изредка, впрочем, добавлялось
название местности, например: «Против Каракаса», или просто помечались широта и
долгота, например: «62° 17’ 20”, 19° 2’ 40”».
Записи велись в течение почти двадцати лет. Заприходованные
суммы становились все крупнее. И в самом конце, после пяти или шести ошибочных,
зачеркнутых подсчетов, был подведен итог, и внизу подписано: «Доля Бонса».
– Я ничего не могу понять, – сказал доктор Ливси.
– Все ясно, как день! – воскликнул сквайр. –
Перед нами приходная книга этого гнусного пса. Крестиками заменяются названия потопленных
кораблей и ограбленных городов. Цифры обозначают долю этого душегуба в общей
добыче. Там, где он боялся неточности, он вставлял некоторые пояснения. «Против
Каракаса», например. Это значит, что против Каракаса было ограблено какое-то
несчастное судно. Бедные моряки, плывшие на нем, давно уже гниют среди кораллов.
– Правильно! – сказал доктор. – Вот что
значит быть путешественником! Правильно! И доля его росла, по мере того как он
повышался в чине.
Ничего больше в этой тетради не было, кроме названий
некоторых местностей, записанных на чистых листах, и таблицы для перевода
английских, испанских и французских денег в ходячую монету.
– Бережливый человек! – воскликнул доктор. –
Его не обсчитаешь.
– А теперь, – сказал сквайр, – посмотрим, что
здесь.
Конверт был запечатан в нескольких местах. Печатью служил
наперсток, который я нашел у капитана в кармане. Доктор осторожно сломал
печати, и на стол выпала карта какого-то острова, с широтой и долготой, с
обозначением глубин моря возле берегов, с названием холмов, заливов и мысов.
Вообще здесь было все, что может понадобиться, чтобы без всякого риска подойти
к неведомому острову и бросить якорь.
Остров имел девять миль в длину и пять в ширину. Он
напоминал жирного дракона, ставшего на дыбы. Мы заметили две гавани, хорошо
укрытые от бурь, и холм посередине, названный «Подзорная Труба».
На карте было много добавлений, сделанных позже. Резче всего
бросались в глаза три крестика, сделанных красными чернилами, – два в
северной части острова и один в юго-западной. Возле этого последнего крестика
теми же красными чернилами мелким, четким почерком, совсем не похожим на
каракули капитана, было написано:
«Главная часть сокровищ здесь».
На оборотной стороне карты были пояснения, написанные тем же
почерком. Вот они:
«Высокое дерево на плече Подзорной
Трубы, направление к С. от С.-С.-В.
Остров Скелета В.-Ю.-В. и на В. Десять
футов.
Слитки серебра в северной яме. Отыщешь
ее на склоне восточной горки, в десяти саженях к югу от черной скалы, если
стать к ней лицом.
Оружие найти легко в песчаном холме на
С. оконечности Северного мыса, держать на В. и на четверть румба к С.
Д.Ф.»
И все. Эти записи показались мне совсем непонятными. Но,
несмотря на свою краткость, они привели сквайра и доктора Ливси в восторг.
– Ливси, – сказал сквайр, – вы должны
немедленно бросить вашу жалкую практику. Завтра я еду в Бристоль. Через три
недели… нет, через две недели… нет, через десять дней у нас будет лучшее судно,
сэр, и самая отборная команда во всей Англии. Хокинс поедет юнгой… Из тебя выйдет
прекрасный юнга, Хокинс… Вы, Ливси, – судовой врач. Я – адмирал. Мы
возьмем с собой Редрута, Джойса и Хантера. Попутный ветер быстро домчит нас до
острова. Отыскать там сокровища не составит никакого труда. У нас будет столько
монет, что нам хватит на еду, мы сможем купаться в них, швырять их рикошетом в
воду…
– Трелони, – сказал доктор, – я еду с вами.
Ручаюсь, что мы с Джимом оправдаем ваше доверие. Но есть один, на которого я
боюсь положиться.
– Кто он? – воскликнул сквайр. – Назовите
этого пса, сэр!
– Вы, – ответил доктор, – потому что вы не
умеете держать язык за зубами. Не мы одни знаем об этих бумагах. Разбойники,
которые сегодня вечером разгромили трактир, – как видите, отчаянно смелый
народ, а те разбойники, которые оставались на судне, – и, кроме них, смею
сказать, есть и еще где-нибудь поблизости – сделают, конечно, все возможное,
чтобы завладеть сокровищами. Мы нигде не должны показываться поодиночке, пока
не отчалим от берега. Я останусь здесь вместе с Джимом до отъезда. Вы берите
Джойса и Хантера и отправляйтесь с ними в Бристоль. И, самое главное, мы никому
не должны говорить ни слова о нашей находке.
– Ливси, – ответил сквайр, – вы всегда правы.
Я буду нем как могила.
|
